Носов Евгений Иванович Скачать все книги 21 Количество книг

Рассказ про хитрого ёжика. Художник А. Гусаров.

Рассказы известного советского прозаика о жизни ребят современной деревни.

Издание этих произведений Е. Носова — лауреата Государственной премии РСФСР имени А. М. Горького посвящено 40-летию победы советского народа в Великой Отечественной войне.

Для детей младшего школьного возраста.

Первый рассказ Е. Носова непосредственно о войне.

Рассказы, составившие этот раздел, характеризуют начальный период творчества Е. Носова, печатались во второй половине 50 — первом половине 60-х годов в курской молодежной газете «Молодая гвардия», в «Курской правде», «Курском альманахе», в журналах «Подъем», «Огонек», «Молодая гвардия», «Наш современник», в «Литературной газете», вошли в первые книги писателя: «На рыбачьей тропе» (Курск, 1958); «Рассказы» (Курск, 1959); «Тридцать зерен» (М., Мол. гвардия, 1961). По сравнению с первым изданием подавляющее большинство произведений переработано автором, в некоторых из них изменены заголовки.

Повесть известного советского писателя о русской деревне кануна Великой Отечественной войны, о простых советских людях, поднимающихся на борьбу с фашистскими захватчиками.

В сборник известного мастера прозы включены рассказы о деревне, о работе на земле, о природе, а также произведения, в которых звучит тема войны, тема народной памяти, ее социально-нравственной значимости в наши дни.

Для старшего школьного возраста.

Художники: Башков Леонид Григорьевич, Далецкая Юлия Павловна.

Иллюстрации на переплете Косульников Борис Михайлович.

«Та большая война ворвалась внезапно и сокрушительно. Она враз опрокинула на своем пути все эти территориальные нагромождения, как пустые тарные коробки. Что и говорить, удар был ошеломляющий, будто рубанули между глаз свинцовым кистенем. У нашего буденно-ворошиловского командования мигом померкло в очах, зашумело под маршальскими папахами, так что от Черного до Балтийского моря дыбом встали роковые вопросы «что делать?» и «кто виноват?».

Но так бывает: даже смертельно опасную травму пострадавший воспринимает не сразу, а на первых порах не ощущает самой боли и пытается вести себя по-прежнему, будто с ним ничего не произошло.

Так и с целыми странами, особенно с такими обширными, как наша.

Нечто подобное произошло и с нашим городом. Даже суровое, проникновенное обращение Молотова не вывело людей из нежелания верить тому, что произошло. <…> Жизнь шла своим привычным чередом: еще никто не торопился рыть оборонительные окопы или выносить из школ ученические парты, чтобы заменить их железными госпитальными койками».

Последний рассказ писателя. Был создан по просьбе редакции журнала «Москва» ко Дню Победы, 9 мая 2002 года. Напечатан уже после смерти автора.

«И поныне памятны и радостны мне вечера тогдашнего деревенского предзимья, когда в доме шумно и весело принимались растапливать дедушкину лежанку. Топили ее спелым, золотистым камышом, накошенным по перволедью на Букановом займище».

«Потерял он ногу вовсе не на войне, как привычно думается при виде хромого человека, а из-за своей несколько смещенной натуры. Хотя он и родился крестьянским сыном, но сам крестьянином не стал: еще в малые годы грезил дальними странствиями… <…> С годами он сделался теперешним Кольшей: перестал бриться, сронил с темени докучливые волосы, о чем выразился с усмешкой: «Мыслями открылся космосу!», по-стариковски заморщинился, и только прежними остались так и не отцветшие, вглядчивые глаза цвета мелкой родниковой водицы, проблескивающей над желтоватым донным песком. Томимый хронической невостребованностью, Кольша не залег на печи, не затаился в обиде, а, напротив, открыто бурлил идеями и поисками ответов на вечные «как?» и «почему?».

«…У края лацкана, где-то ниже ключицы, одиноко обозначалась темной эмалью Красная звезда, ничем не приукрашенная, без взблесков и сияний, в своем простом естестве больше похожая на солдатскую шапочную эмблему, нежели на боевой орден, долженствовавший вызывать у зрящих незаурядность свершенного. А между тем сей одинокий знак, некогда почему-то отнесенный статусом на пустую правую сторону, Петровану был дороже и родственней всех остальных семи, издававших главный звон при параде. Порой, взглянув на него, Петрован все еще испытывал внезапный сердечный толчок, горячо обжигающий подреберье, наверное, оттого, что воочию ощущал в бордовой, как бы загустелой пятиконцовой заливке ордена собственную спекшуюся кровь, в которую, казалось, и теперь можно было макнуть палец…»

Охотники выбрались на весеннее открытие сезона, крепко засели в нечерноземной распутице и вместо добычи нашли потерявшуюся слепую, одинокую старуху бабку Улю. Помогая ей добраться до дому и расспрашивая о его приметах, они услышали краткий рассказ о жизни русской крестьянки.

«На пенсию Федор Андреевич ушел этой весной на шестьдесят втором году жизни. Ушел с глубокой обидой, с ощущением, будто отставка его была предусмотрена заранее. Стариком он себя вовсе не чувствовал, еще лет пяток вполне мог поработать. Других вот и после пенсионной черты продолжают держать на прежних должностях. Сидят, пока не помрут. <…> Получилось так, что не провожали, а выставили за дверь… Нет, все-таки кто-то подкапывался под него все последние годы. Вот анонимку, сволочи, накатали: недоверие к подчиненным, единовластие и прочая чепуха, даже перерожденцем окрестили… Или взять случай с орденом. К шестидесятилетию посулили «Трудового», — нет же, кто-то там вмешался, подставил ножку, и «Трудового» заменили «Знаком Почета». Выходит, большего не заслужил, недостоин… Сорок два года на производстве, из них только на руководящей работе тридцать! Отделались стариковским орденом…»

Двоюродного брата героя-рассказчика провожали в армию всей деревней — всеми родственниками. Тетка Маня собрала большой стол, выставила крепкий самогон… и развернулось деревенское гульбище.